Архаический регион болот и лесов, где советский агитпроп оказался бессильным перед верой в домовых, леших и русалок. Земля, где смешались традиции язычников, иудеев и христиан разных ветвей. Полесья.

– Из этого кипящего котла появился типичный полищук, – рассказывает сопровождающий Андрей Панасенко. – У полищуков огромная тяга к жизни. Они всегда на позитиве. Сильная приверженность своей земле – одна из главных причин, по которой в Чернобыльскую зону возвращались самоселы.

В представлении многих Чернобыль – это и есть атомная станция. На самом деле – городок с многовековой историей, в 30 километрах от ЧАЭС.

После Всеукраинской переписи в 2001 году Чернобыль, как и более известная Припять, были отнесены к "городам без населения". Этот странный статус бывшего райцентра своим малозаметным существованием обжалуют 68 человек, когда-то вернувшихся домой после эвакуации.

В 1988 году во всей зоне отчуждения было 1245 самоселов. В 2001 - 487. Сегодня всего 100, и более половины из них живут именно в Чернобыле. Эти люди – как последние духи, хранящие тайны Полесья.

Чернобыль в 21 веке превратился в город-общежитие, куда на четырехдневную или двухнедельную вахту едут около 2700 работников зоны.

Здесь есть клуб, несколько магазинчиков, пара столовых, две гостиницы, кафе, банкоматы, больница, скорая, полиция, СБУ и МЧС. Здесь хорошие дороги и нет светофоров.

В чем секрет долгожителей зоны отчуждения? Как выглядят дома, отданные человеком природе? Есть ли в городе дикие животные? И что держит в зоне ее редких обитателей? Репортаж УП из Чернобыля.

Ленин и Алена

В канун 35-й годовщины аварии на ЧАЭС маляр-штукатур Алена Мила приводит марафет в чернобыльском доме культуры.

На значимость одноэтажного здания на пересечении улиц Советской и Карла Маркса указывают только двускатную крышу над входом и четыре колонны в неубедительном псевдоантическом стиле.

В зоне отчуждения каждые пять лет перекладывают дороги. Говорят, что в этом нуждается техника безопасности.

В Чернобыле Алена работает пол месяца, потом две недели она отдыхает в родном городе Славутичи.

Летом 1987 года в местном доме культуры в присутствии советских и иностранных журналистов было проведено показательное выездное заседание Верховного суда СССР. В актовом зале, куда набилась пара сотен зевак из ЧАЭС и ликвидаторов, осудили шестерых виновников аварии, избранных властями.

Коммунизм, вера в который испарилась в годы "перестройки", в современном Чернобыле отчасти наступил. Во всяком случае, для Алены и всех, кто приезжает в зону на вахту.

Бесплатное трехразовое питание и проживание в течение двух недель в городе, которого нет, делают существование Алены, жительницы соседнего Славутича, сносным. Но до уровня капиталистического бытия ему и другим вахтовикам Чернобыля далеко.

– Сын у меня в Польше, – россказывает Мила. 29 ему, семьи нет, сам себе балдеет. Работает на заводе, где машинки стиральные.

Ну а чё? Зарплата – полторы тысячи долларов. Не такая смешная, как у меня – ставка семь триста, по четвертому разряду.

За спиной Елены – тридцать лет стажа, монетизированных в три с половиной тысячи гривен пенсии. В Чернобыле Мила работает десять лет. Приводит в порядок то, что без таких, как она, давно бы развалилось.

До памятника Ленину, застывшему напротив клуба, руки малярки дойдут чуть позже.

– На постамент пару мешков цемента уйдет, – говорит работница.

Пикантность ситуации, немыслимой для остальной Украины, добавляет расположение вождя мирового пролетариата – между админдомами СБУ и полиции.

Не так давно в центре Чернобыля стояли два Ленина. В администрации решили, что это перебор, и отправили одного идола на территорию бывшего судоремонтного завода.

Дед Михаил и Каштанчик

Несколько лет назад жалкие волонтеры из Америки бросились спасать в Чернобыле бездомных животных. Массовую принудительную стерилизацию пес Каштанчик рассудительно переждал в своей будке, во дворе дома по улице Мира, 47.

За калиткой с трезубцем, разрисованной в желто-голубые цвета, под флагом качающегося у входа в избу Евросоюза коротает свой возраст 83-летний Михаил Шилан – одинокий, но бодрый владелец Каштанчика.

– Ой, ребята! – восклицает старик, опираясь правой рукой на костыль. – Такая у меня собака, что я уже собак заводить не буду. Сейчас расскажу.

– Приехали американцы, и всех скастрировали, – делится историей чернобылец. – А мой паразит лежал, со двора никуда. А потом, как они уехали, все там, простите меня, без яиц, а он восторжен, понимаешь!

Все! Покинул хозяина – и он уже там вожак чернобыльской стаи.

С тех пор в родной дом Каштанчик приходил всего несколько раз, пока окончательно не поселился на пустынных улицах.

То, что так легко далось псу – сорваться с цепи и забыть дорогу домой – у Шилана не получилось. Да он и не желал.

Коренной полищук, на которого повесили издевательский ярлык "самосел", родился под Чернобылем, в селе Кошевка. Работал учителем начальных классов в Красном и Горочанах. В заброшенный, закрытый город вернулся в 2000-м вместе с женой.

Женщину, которой давно нет, пенсионер и сегодня называет с уважением Паша Романовна.

– Взял на десять лет моложе, – вспоминает о ней. – Чтобы на чужих баб не заведовать, вот. Трое детей у меня. Вот этот дом купил лет за пять до аварии, чтобы здесь жить. Где-то за семь тысяч пятьсот рублей – тех наших, советских.

После смерти жены Шилан искать новую любовь не стал. Шутит, что выбора в Чернобыле нет, одни "кислицы" остались.

– Да, кислицы! – смеется он. – Поел кислое яблоко – оскомина! Зачем мне такие?

Для редких гостей у деда Михаила своя культурная программа. В его дворе минимузей, где под навесом покоятся обломки прошлого, найдены в окрестных зарослях и реках.

Немецкие консервные банки, снегоступы, гильзы от снарядов, военные котелки, колеса от повозок. Винил Эдиты Пьехи Апреловского завода грампластинок. Советские плакаты и таблички.

Дед Михаил и сам как обломок. Обломок Полесья, где сильный и радостный всякий, кто твердо стоит на земле и твердо верит в высшие силы.

Однажды Шилан взял чужое стихотворение и переделал его в псалом. Он повествует о беде, уничтожившей будущее, и о желании умереть в родном доме. Но даже эта печальная лирика в исполнении деда Миши перед журналистской камерой не звучит как капитуляция.

– Господи, сотвори с нами! И да ненавидящие нас и нашу землю будут посрамлены. Аминь! – крестится чернобылец.

Сопр

Нельзя садиться и ложиться на землю. Нельзя есть на открытом воздухе. Нельзя продавать алкоголь работникам зоны до семи вечера. Нельзя ездить без спецразрешения на авто после восьми и ходить по улице после десяти ночи.

Список запретов в Чернобыле велик. Но для ревностного соблюдения внутренних законов не хватает глаз, рук, страха и сознания. Слово "радиация" местных давно перестало пугать.

Лояльность администрации больше всего распространяется на самоселов. Им разрешили вести привычное хозяйство, выращивать овощи, фрукты. Собирать в лесу ягоды и грибы, ловить рыбу – для себя, не для продажи.

Время от времени в их города наведываются работники "Экоцентра" с дозиметрами. Радиационный фон в зоне разный.

– Здесь сейчас 28 микрорентген в час при норме в 30, – показывает 24-летний Андрей Панасенко на небольшое электронное табло на фасаде здания, где раньше была почта.

– По всей зоне есть пункты автоматических систем контроля, информация с которых поступает на этот экран, – объясняет Андрей. – Вот, смотрите, где-то датчик показывает 728 микрорентген в час (в районе водоохранных сооружений, примерно в 30 км от Чернобыля – УП).

Андрей Панасенко окончил КПИ, но по специальности инженера работать не стал. Первый раз в зону попал в 2015 году, когда ему было 18. Сделал это "через колючку", как нелегальный турист. Затем остепенился и устроился официальным сопровождающим – "сопром", как говорят на местном сленге.

Для таких, как Андрей, зона лучше лекарства.

– Здесь спокойно, здесь все по-другому, – рассказывает он. – Находишься один на один с природой.

Покинутые дома и улицы Чернобыля похожи на древний город в джунглях, в объятиях лиан. После аварии на ЧАЭС природа быстро отвоевала брошенное людьми пространство.

Запрет на прогулки по Чернобылю после десятой ночи связан в том числе и с вероятностью наткнуться на диких животных.

В разговорах с самоселами обязательно всплывут истории о встрече с дикими кабанами и даже рысью.

– Сейчас безопаснее, – успокаивает Андрей Панасенко. – Людей и шума больше. Кабан ушел отсюда. Но, тем не менее, в зоне и волки есть, и медведя даже видели, пару раз попадал на камеру.

Я знаю одного работника, который взял себя на рысь, еще маленькой. Вырастил, отпустил в дикую природу, но она долго не прожила – охотники убили.

Трудовик

Для 83-летнего Евгения Маркевича, живущего с женой на улице Школьной, слово "самосел" звучит обидно. Он хоть и родился в Киеве, но с юности осел в Чернобыле, в просторном дедовском доме, построенном в начале прошлого века.

– Дед на помещика работал, лесами заведовал. Следил, чтобы никакая зараза сосенку не срубила и не утащила, – рассказывает он.

За семь с половиной десятков лет, прожитых в этих краях, Евгений Маркевич, бывший учитель труда, успел стать настоящим полищуком. Сильным, бодрым, веселым.

– И москали нас лихо "самоселы" – древлян полищуков, чернобылян, – старательно цитирует он язвительные строки одного из местных поэтов.

В своей клетчатой ​​кепке, купленной за копейки в секонд-хенде в городке Иванков, он похож на того же Ленина, застывшего возле местного клуба.

В 1937 отца Евгения, капитана Днепровского пароходства, расстреляли. После войны Маркевич с мамой и сестрой уехали из Киева в Чернобыль.

– Потому что жрать было нечего, загибались от голода, – вспоминает сын "врага народа".

Всерьез Чернобыль Маркевич покидал всего дважды – один раз, когда служил на флоте. Второй – после аварии на ЧАЭС. Сел на мотоцикл и уехал, но вернулся в том же, 1986 году.

О печальных и тревожных вещах Евгений Маркевич, закаленный окрестными лесами, говорит в шутку и с улыбкой.

– Собаки здесь на страже семьи, – кивает он на своих псов Грача и Кузю. – На Черниговщине россияне, заразы, хотят проникнуть, а мы сюда оборону строим.

– Дочь у меня в Москве, с мужем. Он служил на Тихоокеанском флоте. Квартиру ему дали, а потом забрали в штаб. Короче, враг украинского народа.

Его мама из деревни Залесье, а он сам в Чернобыле родился. Хороший парень. Капитан подводной лодки. Первый ранг. Стихи писал классные, – усмехается Маркевич.

В его огороде картофель, помидоры, огурцы. У дома – гигантская абрикоса, посаженная за пару лет до аварии на ЧАЭС.

– Растет и растет, – удивляется хозяин. – Смачна очень. У нас всё вкусное.

Однажды в гости к Маркевичу вошел японский журналист. Озабоченный взрывом на АЭС в Фукусиме, где остались его родители, иностранец спросил: "В чем секрет вашего здоровья?"

Ответ чернобыльца был издевательно прост: правильное питание и витамины.

– Я оптимист очень большой, но осторожный, – смеется он. – 14 лет после аварии дозиметристом был.

Эх, нет у меня сейчас прибора. Теперь бы вам показал одну трубочку. Вы бы попрыгали, хе-хе-хе.

У меня кусок твэловской трубки (ТВЭЛ, тепловыделяющий элемент из активной зоны ядерного реактора - УП). Я ее спрятал, чтобы никого не облучала, хе-хе-хе. Там такой сплав, хорошо из нее блесен на удочку делать.

– И сильно фонит?

– К чертикам! – отвечает хозяин двора. – Ладно, ребятки, давайте, не болейте! Переживайте этот скверный ковид-шмовид.

Откровение Иоанна и явление Богородицы

Ильинская церковь Чернобыля за последние столетия пережила несколько катаклизмов. Деревянное здание сгорело во второй половине 18 века. На ее месте построили новую. История с пожаром повторилась через сто лет, и в 1877 году здесь возвели стоящий до сих пор каменный храм.

Эсхатологический взгляд на жизнь чернобыльцев окончательно сформировался со взрывом на ЧАЭС. После апреля 1986-го у изголовья благочестивых людей сложились все пазлы. Люди вспомнили Новый Завет, Апокалипсис Иоанна Богослова. И явление Богородицы, о котором даже писали в местной газете, высмеивая "сказки религиозных фанатиков".

Известную мистическую историю на свой лад монахиня Раиса рассказывает под жужжание журналистского дрона, повисшего над макушками церкви.

– Пресвятая Богородица явилась там, где каплица, лет за десять до аварии, – говорит Раиса, глядя на дрон с испугом и недоверием. – В руках Матерь Божия держала полынь, которое рассыпало на землю.

Слухи о знамениях коллективная память воскресила в 1986-м. Кто-то вспомнил о строках в Новом Завете, где рассказывается о том, как с неба упала большая звезда по имени "Полынь", отравившая реки и погубившая многих.